|
У Ванги комната, каких тысячи. В центре электрическая печка. Ванга сидела на диване, покрытом ковром из синих и оранжевых лент. Разговаривая с ней, я стремился концентрировать духовные силы на своих мыслях, чтобы не попасть под влияние этой женщины. Я снял очки и посмотрел на лица других трех женщин, сидевших в углу комнаты. Все четко отпечаталось в моем сознании.
Царила тишина. Ее излучало лицо Ванги. Она подняла голову и сказала сильным и уверенным голосом:
— Ливанский журналист, подойди и сядь здесь. Шофер пусть выйдет.
Это был первый сигнал, раскрывший мне силу Ванги. Как она догадалась, что шофер находится в комнате?
— Дай кусочек сахару, ливанский журналист.
Я достал из кармана кусок сахару и положил на стол, чтобы видеть, как она его возьмет. Без всяких усилий она протянула руку и взяла кусочек сахару. Начала его ощупывать. Рука ее была очень уверенной.
Повернулась ко мне, и мне показалось, что она заглянула прямо мне в душу. Ванга сказала:
— У тебя есть очки, которые ты носишь во время самых ответственных встреч и обстоятельств. Почему ты их снял сейчас?
Это был второй удар, который Ванга нанесла по моему недоверию к силе ее внутреннего зрения. Ясновидящая меня буквально ошеломила.
— Слушай, — сказала она, — твои отец и мать живы, живут в Ливане. В данный момент мать твоя дома, отца дома нет. Может, он работает в поле. Ты живешь в городе и занимаешься журналистикой уже двенадцать лет. Пишешь о проблемах вашего сервиса, но иногда и о политике. Но твой вклад здесь небольшой, так как пишешь ты о политике редко. 1982—1983 годы принесут тебе большие успехи в работе. Со временем у тебя будет семеро детей, а когда тебе исполнится сорок два года, ты станешь свидетелем большой войны, но я не скажу тебе, кто ее начнет.
В не очень-то связных словах слышалось то восхищение, то железные нотки приказа.
— Ты мусульманин. Строго соблюдай праздники мусульманского календаря. У вас есть большой священный текст—Коран. Тебе надо внимательно его прочитать. Особенно главы с девятой по двенадцатую.
Помолчав, Ванга продолжала:
— В 1984 году в Сирии начнется большая война, так как ее международные дела осложнятся. Был ли ты в Иерусалиме? Сейчас вижу Багдад. Что за город Багдад? Ты скоро поедешь туда.
Она продолжала говорить, не давая мне возможности задавать вопросы:
— У Ливана будут проблемы с севера и с юга, с востока и с запада. Вижу Нил. Огромная река Нил. Ты побываешь на его берегах. Перед тобой много дорог.
И снова после паузы:
— Слушай, журналист, ты должен уважать свою мать. Она ждет от тебя больших свершений.
Опять пауза и размеренная речь:
— Ливан окружен огнями. Вижу много красных плодов и много воды. Но в вашей стране нет и не будет нефти.
Потом Ванга спросила меня:
— Кто тебе рассказал обо мне?
— Главный редактор Уалид Ал-Хусейни, он сам хотел бы поговорить с тобой.
Ванга помолчала некоторое время, а затем опять начала вертеть кусочек сахара между пальцами. Спустя некоторое время заговорила:
— Сейчас в Ливане много тяжелых военных машин. В мае месяце 1982 года ваше небо вдруг станет черным.
После короткого молчания продолжала:
— В Ливане множество различных комитетов, только они не в состоянии что-либо предпринять. Окопы так и останутся без солдат, а баррикады не будут разрушены.
Я смотрел и слушал, а она говорила, и спрашивала, и сама же себе отвечала:
— Кто был вашим пророком? Тот, кто проповедовал одинаково смиренно и богатым и бедным и видел сразу три планеты? Сейчас его душа входит в комнату. Кто такой Елиас Саркис? Он—ваш президент, христианин, холостяк, арабского происхождения. Он хороший политик. Но сейчас в Ливане чересчур много военных. В будущем его положение изменится в лучшую сторону.
Ванга помолчала и добавила:
— Я слышу, в Бейруте сейчас война. Огонь то погаснет, то снова разгорится. Ты одобряешь эту войну?
Я ответил:
— Нет, не одобряю.
Госпожа Ванга рассказала мне все это 2 декабря 1981 года в 8 часов 45 минут утра.
Вернувшись в Ливан, я нашел в архиве материалы, рассказывающие, что именно в тот день в западной части Бейрута произошли столкновения между двумя вооруженными организациями.
Знаю, обыкновенно Ванга не затрагивает политических тем. Об этом мне повторяли многие. Но почему со мной она говорила о политике? Может быть, потому, что меня очень беспокоило политическое положение и судьба моей страны? Перед встречей с Вангой я много думал об этом, и мои тайные мысли, возможно, как-то отпечатались на кусочке сахару, с которым я заснул. А Ванга через химию ощущений узнала о моих мыслях и постаралась в своих пророчествах дать ответы на мучающие меня вопросы.
Возвращаясь в Софию, я долго думал об этой женщине, чей дар признан государством. Я решил не публиковать многое из того, что касалось лично меня, а также и то, что напрямую затрагивает интересы моих соотечественников и мою родину—Ливан.
Почему? Потому что, если подтвердится сказанное Вангой, то это будет ужасно. Мне хотелось бы верить: то были только слова.
Декабрь 1981
Бейрут — София — Петрич
|
